Российский историк Борис Соколов: “Кстати сказать, отношение к генералам, оказавшимся в окружении, у нас и у немцев сильно разнилось. Так, из осажденного Севастополя, за день до падения города, подводными лодками и самолетами были эвакуированы генералы, старшие офицеры, комиссары и полит¬работники во главе с командующим Черноморским флотом адмиралом Ф.С. Октябрьским и командующим Отдельной Приморской армией генералом И.Е. Петровым. Из Новороссийска Октябрьский направил донесение в Ставку с копией Буденному: “Исходя из сложившейся обстановки на 24.00. 30.06.42 г. и состояния войск, считаю, что остатки войск СОР могут продержаться на ограниченном рубеже один, максимум два дня. Одновременно докладываю: вместе со мной в ночь на 1 июля на всех имеющихся средствах из Севастополя вывезено около 600 человек руководящего состава армии, флота и гражданских организаций…”. На самом деле обреченный город покинули 1228 генералов, адмиралов, старших офицеров и политработников, бросивших на произвол судьбы раненых (они заняли предназначенные им места на последних самолетах и подлодках). Их не только не наказали. Наоборот, все они были тотчас же награждены за героическую оборону Севастополя. Немцы же, напомню, из осажденного Сталинграда не стали вывозить ни Паулюса, ни начальника штаба армии, ни подавляющего большинства командиров дивизий и корпусов (да и основная масса генералов во главе с Паулюсом и не собиралась бросать своих солдат, даже когда положение стало безнадежным после провала попытки деблокирования 6-й армии). До последнего момента из Сталинграда вывозили раненых и больных, а также эвакуировали несколько десятков офицеров-специалистов, в основном инженеров, артиллеристов и зенитчиков. Те же солдаты и офицеры, которые самовольно пробрались на борт самолета, впоследствии, если это обнаруживалось, попадали под трибунал. Тут сказалась разная психология как советских и немецких генералов, так и двух диктаторов. У немцев сказывалась старая солдатская традиция делить все тяготы с подчиненными.
Советские генералы же, с одной стороны, знали, что их жизнь ничего не стоит перед Сталиным, что генсек-генералиссимус может в любой момент отправить их туда же, куда отправил Тухачевского и других участников “военно-фашистского заговора”. Но, с другой стороны, генералы и маршалы, равно как и комиссары, и старшие офицеры Красной Армии, ощущали свою избранность, свою принадлежность к номенклатуре, и в этом отношении от рядовых красноармейцев и младших офицеров в звене взвод-рота их отделяла пропасть. Сталин же опасался, что, попав в плен, генералы могут поступить так же, как поступил генерал Власов, и предпочитал их искушению плена по возможности не подвергать. А вот Гитлер, сам солдат Первой мировой, считал, что генералы и офицеры солдат бросать ни в коем случае не должны, и требовал, чтобы они до последнего дрались в окруженных “крепостях”.
Да и сами германские генералы и фельдмаршалы в подавляющем большинстве блюли кодекс офицерской чести, запрещавший оставлять своих солдат в беде”. (“Красный колос: почему победила Красная Армия?” — Москва, 2007. — с. 152 — 153).
